воскресенье, 22 августа 2010
Похоже на рахат-лукум - очень сладкий - такой, что только маленькими кусочками схватишь.
"Сближению сокрытому принадлежит место, которого нет у сближений возможных, не скрытых.
То сладость, смешанная со страхом, как соленые рыбки на белом хлебе."
Собственно, напомнило
читать дальше
«Ты назовешь это дружбой, я однажды уйду, не согласившись..»
Ты называешь меня сестрой. Или Фериде-туташ. Я могу не скрывать волосы и жить в твоем доме. Предписания не запрещают нам оставаться наедине. И эта маленькая поблажка – единственное счастье, которое отменил мне Всевышний. Ты – муж моей старшей сестры. И я люблю тебя. Каждый вечер я добавляю к своему д’уа просьбы о тебе. Чтобы полон был дом и много детей смеялось в саду. Раньше я просила о забвении. Бесполезно. «неужели вы думаете, что Господь не испытает вас после того, как вы сказали, что уверовали?»
Но я не стремлюсь остаться с тобой в одной комнате. Я стараюсь вообще не поднимать ресниц в твоем присутствии. Ты смеешься, в шутку называешь меня достойной ханума и ставишь в пример женщинам своего дома. Моя сестра любит тебя. Она легка, нежна и скромна, как газель. Каждое утро, в положенный час – она кладет твои четки на место, а затем чинит рубашки.
Иду на базар – сдерживая летящую походку – я могу выбрать тебе ткань для накидки. Тонкий аромат сандала и вареной баранины смешивается с шуршанием золотистых тканей и бряцанием тяжелых браслетов. Это мой рай. Я представляю, как куплю ткань, сестра сошьет плащ, который потом ТЫ наденешь. Я не оправдываю себя - я думаю о недозволенном. Потому провожу время рядом со священной книгой пророка и перебираю нефритовые четки.
Ты придешь домой, назовешь сестренкой. Я скроюсь в тени зимнего сада. Я не буду смотреть на твоих друзей, не буду участвовать в тех праздниках, к которым так стремятся в доме. Петь, танцевать, чесать языком. Ты скажешь, что я достойна хаджи, но это не так. не достойна иметь мужа.
Если не смотрю на тебя – это чтобы ты не увидел звезд в моих глазах. Говорят, влюбленная женщина может ввести мужчину в искушение. Я не смею угрожать тебе грехом мыслей. Не смотрю на других - чтобы никто не понял, что сердце мое тебе отдано уже – да и смогу ли я смотреть на кого-то другого, если ты есть? Говорится, что женщина должна стремиться к очагу и мужу – не нужно мне все. Потому недостойна.
Песок кругом. Песок и паломники. Мы идем в Мекку. Моя сестра и твоя жена ушла от тебя. Ушла, оставив сына и все имущество. Сбежала с другом семьи. Ты не выгнал меня из дома. Вместо этого мы идем в Мекку. Каждый шаг обещает отпущение грехов. Ты смотришь на меня поверх шарфа. Я поднимаю взгляд – впервые с того времени как мы знакомы – смотрю прямо в глаза. Близость к святым местам придает сил. Но нет мне прощения. За то, что я собралась сделать теперь – нет мне прощения никогда. А значит – уже все равно – грехом меньше или больше – не так ли?
Песчинки змеятся меж ладоней, когда мы украдкой соединяем руки. Ты идешь пешком рядом с моим верблюдом – ни слова не сказано, только взгляды. На стоянке – я приношу воду в наш шатер – ты лежишь на подушках. Нет мне прощения. Подношу чашу. Ты пьешь. Потом я. Нет мне прощения. Снимаешь рубашку – я не отвожу взгляда. Беру кинжал и вскрываю вену на запястье. Кровь капает в чашу – теперь твоя. Нет мне прощения. Сестра слишком любила тебя, чтобы ты узнал об этом. Вот и ушла, пока могла еще. Я другая. Пей. Твое дыхание совсем близко. Глаза непонимающие, отчаянные, мутные. Поцелуй? Рука касается четок. Нет мне прощения. Я прижимаю тебя к земле. Один раз, всего один раз. Сдержать клокотание в горле и отпустить старый голод. За годы. Чужой дом. Четки. Темные коридоры. Закрытое лицо. Годы. Ты назовешь меня сестренкой, я не скажу ни слова. За шатром буря. Темные покрывала, чистая вода, серебряная чаша. Запах сандала и вареной баранины. Один раз. Я люблю тебя. В первый и в последний раз ты вздрагиваешь сладко в руках моих нежных, и теплая кровь недоуменной смерти, кажется, не сможет меня насытить. Ибо сказано – не введи в искушение.
@темы:
чтиво,
дыбр